Плотские повести   ::   Поляков Юрий

Ага, есть контакт!

- Гош, привет, это я - Павел…

- Какой еще Павел-Час-Убавил? (Отлично, звонка не ждали!)

- Ну ты, брат, даешь! Париж, авиасалон, «борде-льера»…

- А-а, Павлентий, привет… Чего надо? Я набрал в легкие воздух и заскулил:

- Гош… Мне звонила Катька - она плачет…

- Еще бы! За такие фокусы… Жить-то хочется!

- Гош, она же по глупости…

- Она и нам то же самое лепила… Ласковая, сучка… Но я бы все равно пришил. Приказ есть приказ. Это Тенгизка, горный человек, рассопливился - давай отпустим попастись… На недельку.

- Гош… Я люблю эту сучку…- сказал я с какой-то натуральной судорогой в горле.

- Ну и дурак!

- Знаю. Но ничего не могу поделать… Люблю!

У меня вдруг навернулись на глаза слезы, а ведь для телефонных переговоров никакой необходимости в них не было. На том конце провода воцарилось молчание. Вообще, человечество столько столетий пело, плясало, водило хороводы вокруг слова «любовь», что даже в самых бараньих бандюковских мозгах есть завиток, в котором застряло уважение к этому отвлеченному существительному.

- Не могу. Приказ есть приказ.

- Понял. Приказ дело святое. Меня тут, кстати, Оргиевич после возвращения видеть хочет, - леденея от собственной смелости, соврал я. - Если будет про Катьку спрашивать, что ему сказать? Ну, чтоб тебя с Тенгизиком не подставить?

На другом конце провода снова образовалось молчание. Ничего, пусть немного мозгами поработает, не все же кулаками и хреном размахивать!

- Чего хочешь? - вдруг спросил Тенгизик, очевидно, слушавший весь разговор по параллельной трубке.

- Отдайте ее мне!

- Э-э, а говорил любишь!

- Тогда продайте!

- Деньги есть?

- Мне долг вернули. Хотел дачу купить…

- Зачем тебе дача? У тебя самолет есть.