Плотские повести   ::   Поляков Юрий

Давай?

- Не хочу, - ответиля и накрылся одеялом с головой.

- Глупенький, это же скоро пройдет…

- Догадываюсь. Но эти дни я вычту из твоей зарплаты…

Начался отдых. По утрам мы лежали в шезлонгах под ласковым солнцем, выделяясь на общем загорелом фоне беззащитной северной белизной. Оленька, до тонкостей изучившая американскую жизнь по телесериалам и журналам, попыталась в первый день загорать без лифчика, демонстрируя общественности свои маленькие, но стойкие груди. Однако, заметив возмущенные взгляды и перешептывания жилистых американок, прикрылась узенькой полоской полупрозрачной материи. Между бултыханиями в бассейне она читала книжку «К семиотической теории карнавала как инверсии двоичных противопоставлений».

- Ничего не понимаю, - пожал плечами Гена, полистав книжку.

- А ничего и не надо понимать, - объяснил я. - Эти ребята просто заметили, что под непонятное лохи легче дают деньги. Чем заковыристее, тем вероятнее, что кто-нибудь раскошелится. Я сам однажды сдуру отвалил десять тысяч за перевод Бродского на узелковое письмо. Видел, у меня в кабинете висит хреновина вроде перепутанного мотка лески?

- Видел.

- Бродский… «Письма с Понта»!

- Смешно сказал. А ты думаешь, Оленька в этом что-нибудь понимает? - Гена показал на книжку.

- Это тоже не важно. Женщина, перед сном читающая про инверсию двоичного противопоставления, в сексуальном смысле гораздо завлекательнее, чем читающая Маринину.