Плотские повести   ::   Поляков Юрий

Старков в самом деле оказался необычайным постельным искусником, обладающим почти спортивной сноровкой, - и поначалу Лидия Николаевна чуть не потеряла сознание от неведомой прежде остроты содроганий, но ближе к утру она испытывала уже тошнотворное состояние человека, объевшегося деликатесами.

- Ты не разочарована? - спросил Миша во время недолгого тайм-аута.

- Я устала, - ответила Лидия Николаевна.

Светало, когда Старков, еще раз основательно продемонстрировав свою неутомимость, поднялся с постели и пошел к двери. На минуту он задержался у зеркала и, с восхищением оглядев себя, игранул могучей грудной мышцей. Лидии Николаевне стало так стыдно, так горько и противно, как никогда еще в жизни.

- Ничего не было! Запомни, ничего не было! - прошептала она.

- Конечно, ничего! - ответил он, озирая ее с тем профессиональным удовольствием, с каким, наверное, легкоатлет смотрит на планку, которую долго не мог преодолеть и вот наконец взял.

И вышел.

В ту же минуту она бросилась под душ, пустила горячую воду, почти кипяток, и долго смывала с себя случившееся. Ей казалось, если его остропахнувший спортивный пот впитается в кожу, Эдуард Викторович обязательно почувствует и обо всем догадается.

К завтраку она вышла поздно.

- Ну и зря! - сказала Нинка.

- Что - зря? - похолодела Лидия Николаевна.

- Не далась такому мужику! О чем на пенсии вспоминать будешь, неуступчивая наша?

- Ты его видела?

- Ну да! Я как раз вернулась, когда он уезжал.