По тюрьмам   ::   Лимонов Эдуард

Сколько,не представляю. Могут и двадцать три, и семь десятых дать. Я считал.

— Нам, конечно, один-то пыж обеспечен, — говорит Сочан. — Хитрому вывесят камень на шею. Он показал судье, представляешь, Хитрый, как он стоял в яме и у него, у Хитрого, был маленький такой пистолетик, а я стоял сверху с большим пистолетом и приказывал ему дострелить труп. Ну что я мог сделать, Ваша Честь, только подчиниться. У него маленький пистолетик, у меня большой, а, каково?

Сочан оглядывает нас, обводит взором, приглашая подивиться глупости Хитрого. Мы натягиваем рты, как бы улыбаясь. Я знаю этот эпизод. Хитрый хотел вывернуться, показал на суде, что его принудил стрелять якобы Сочан. Сочан отрицает это, и в деле нет ни единого свидетельства, что он, Сочан, застрелил хотя бы одного из пяти «потерпевших», но теперь все эти детали не имеют значения. Теперь и Сочану, и Хитрому, и Морде, и Угрюмому, и Прохору — всем восьмерым придется выслушать приговор. У Сочана твердое костистое лицо непростого человека. В лице нет и мельчайшего указания, что вот человек из города Энгельса Саратовской области, предприниматель и бандит. Можно определить его: вот человек из Ломбардии или вот человек — гладиатор из школы гладиаторов, первый век нашей эры. Или персонаж фильма Пазолини о ранних христианах. Сухие щеки — срезанный тростник, прямой нос, твердые губы. Никаких покраснений, никаких кратеров прыщей, нет угрей, ровная суровая германская серость. И светлые глаза под бровями.