Убить демократа   ::   Левашов Виктор

Блюмберг едва ли не рвал из пасти лазерного принтера готовые оттиски, в секунду прочитывал их и либо бросал на пол, либо откладывал на стол, который подтащили к качалке.

Еще через час этой дурной, по твердому убеждению Макса, и совершенно бессмысленной работы Блюмберг вновь уютно устроился в качалке и внимательно просмотрел все отобранные материалы. Потом протянул их Максу, как бы милостиво разрешая и тому порадоваться успеху общего дела.

Но Максу этого не удалось. Как ни вглядывался он в имена людей, приплывших или прилетевших в Германию за минувшие день-полтора, сколько ни повторял про себя, по-школьному шевеля толстыми губами, названия судов, типы

самолетов и пароходные компании, в голове не складывалось ничего.

В голове было то же, что и во всей мансарде, -- бумажная каша.

Блюмберг все более и более уныло поглядывал на молодого компаньона, который даже про жвачку свою забыл, потом заявил:

-- Последний шанс. Нет -- значит, нет. А чего нет, того нет и быть не может. -- Сформулировав этот странный и требующий длительного обдумывания афоризм, Блюмберг каким-то иным образом сложил лежавшие перед ним документы и протянул Максу: -- А так? Говорит это тебе что-нибудь?

Ничего это Максу не говорило. Хоть тресни.

-- Последняя подсказка, -- проговорил Блюмберг. -- Но это -- точно последняя, клянусь мамой Ривой. Вчера во Франкфурте-на-Майне приземлился самолет Люфтганзы, следующий из Москвы. Среди пассажиров первого класса было два человека. Одного ты не знаешь и знать не можешь. А другого не можешь не

знать.