JК
Под осенней звездой :: Гамсун Кнут
Страница: 5 из 118А если после этого кое-что оставалось в кармане, мы устраивали настоящий пир и всю субботнюю ночь танце вали с девчонками, к нам сходились другие рабочие, и мы выпивали столько кофе, что хозяйка оставалась в не малом барыше. А потом мы, не унывая, усердно рабо тали всю неделю, до следующей субботы. Перед рыжим Гринхусеном ни одна девчонка не могла устоять.
Помнит ли он те времена, когда мы работали вместе?
Он пристально глядит на меня и молчит, но мало– помалу я заставляю его припомнить все.
Да, он помнит Скрейю…
– А помнишь Андреса Фила и Спираль? А Петру помнишь?
– Это которую же?
– Ну Петру. Ведь у вас с ней была любовь.
– Да, конечно, помню. Мы потом долго не расста вались.
И Гринхусен снова берется за топор.
– Значит, вы долго не расставались?
– Ну да. Иначе нельзя было. А ты, я вижу, теперь важная птица.
– С чего ты взял? Это потому, что я так одет? А у тебя разве нет праздничного платья?
– Сколько ты за него отдал?
– Уж не помню, кажется, не слишком много, но вот сколько, право слово, не скажу.
Гринхусен смотрит на меня с удивлением и смеется.
– Не помнишь, сколько отдал? – Он вдруг становится серьезен, качает головой и говорит. – Ну нет, это невозможное дело. Вот что значит быть человеком со средствами.
Выходит старуха Гунхильда и, видя, что мы болтаем возле колоды, велит Гринхусену начинать красить.
– Стало быть, теперь ты взялся малярничать, – говорю я.
Гринхусен не отвечает, и я понимаю, что сболтнул лишнее.
III
Час-другой он орудует кистью, и вот уже северная стена лачуги, обращенная к морю, сверкает свежей краской.
Помнит ли он те времена, когда мы работали вместе?
Он пристально глядит на меня и молчит, но мало– помалу я заставляю его припомнить все.
Да, он помнит Скрейю…
– А помнишь Андреса Фила и Спираль? А Петру помнишь?
– Это которую же?
– Ну Петру. Ведь у вас с ней была любовь.
– Да, конечно, помню. Мы потом долго не расста вались.
И Гринхусен снова берется за топор.
– Значит, вы долго не расставались?
– Ну да. Иначе нельзя было. А ты, я вижу, теперь важная птица.
– С чего ты взял? Это потому, что я так одет? А у тебя разве нет праздничного платья?
– Сколько ты за него отдал?
– Уж не помню, кажется, не слишком много, но вот сколько, право слово, не скажу.
Гринхусен смотрит на меня с удивлением и смеется.
– Не помнишь, сколько отдал? – Он вдруг становится серьезен, качает головой и говорит. – Ну нет, это невозможное дело. Вот что значит быть человеком со средствами.
Выходит старуха Гунхильда и, видя, что мы болтаем возле колоды, велит Гринхусену начинать красить.
– Стало быть, теперь ты взялся малярничать, – говорю я.
Гринхусен не отвечает, и я понимаю, что сболтнул лишнее.
III
Час-другой он орудует кистью, и вот уже северная стена лачуги, обращенная к морю, сверкает свежей краской.