Подёнка - век короткий   ::   Тендряков Владимир

Эй, пустынница, принимай гостя!

У деда Исая жиденькая бородка курчавится инеем, мятые щеки свекольного цвета, растер их рукавицей, кивнул на дверь облезлой шапкой:

- Урон, гляжу, у тебя. Целу тачку, на-кось, наворотила.

И снова закипели слезы на глазах:

- Будь все проклято! Толкнул меня, а я-то послушалась.

- Оно верно, послушный конь без копыт ходит.

- Ты сейчас в село, Исай? Захвати меня... Захвати с тем добром, что в тачке...

- А то зачем? Пока ни людей, ни поросят с того свету не возвращают. Не дано.

- Разложу у него на столе под носом, пусть любуется.

Исай хмыкнул:

- Ну, ктой-кого любоваться заставит. У плохого пахаря - кобыла-злыдня борозду криво ведет.

5

В старом ватнике, насквозь пропахшем свинарником, в резиновых, заляпанных навозом сапогах, платок сбился на шею, губы сведены в ниточку, в прищуре глаз злой блеск, прошла Настя мимо бухгалтерских столов, волоча грязный мешок за собой. Прямо к Артемию Богдановичу, носком отшибла легонькую дверь.

За ней, пряча остренькую ухмылочку в бородке, дед Исай - любопытно все-таки, как-то председатель поглядит на номер с поросятами, право, любопытно.

Отшибла ногой дверь...

Не только за гиблую затею, не только за то, что эта затея станет ее позором, влетит ей в копеечку, но и за ушедшего из дому Кешку, за хворую мать, которую нельзя покинуть, за всю свою нескладную судьбу - на тебе! Кто-то должен быть виноват, хоть тут, да отвести сердце, а то живут себе, ни до кого дела нет. Так - на тебе!

Без "здравствуй" вывернула мешок, об пол с тупым стуком ударились дохлые поросята, закоченевшие, тощие, запачканные нечистотами.