JК
Подземный художник :: Поляков Юрий Михайлович
Страница: 36 из 77Но если архитектор напоминал сдувшийся дирижабль в морщинистой черной оболочке, к которому для смеха прилепили галстук-бабочку, то на незнакомце костюм сидел так, словно мама в младенчестве надевала на него не распашонки, а крошечные детские смокинги.
– Ли, познакомься! Это Майкл Старк - мой новый компаньон.
– Лидия, - она протянула ему руку.
– Майкл, - ответил он и обнажил крупные белые зубы дамского хищника. - Можно просто Миша.
Старк преподнес ей совсем небольшой букет, составленный из безумно дорогих тропических цветов. Эдуарду Викторовичу он, как выяснилось, подарил весьма пикантный рисунок Бердслея. Его-то как раз и рассматривал, вздыхая, зодчий, известный не только затейливой пространственной изобретательностью, но и чудовищной скупостью.
– Вы хорошо говорите по-русски, - заметила она, отнимая руку.
– Я русский. Родители уехали из России, когда мне было пять лет. И тогда меня звали Мишей Старковым. Я сын Романа Старкова. Помните?
– Нет, не помню…
– Ну, как же! Знаменитая бессрочная сухая голодовка правозащитников на Красной площади в семьдесят четвертом, - разъяснил присоединившийся к ним режиссер и, завладев ухом Эдуарда Викторовича, увлек миллионера в уголок, где принялся расписывать эскадрон конармейцев, который будет гарцевать по зрительному залу.
Архитектор подозвал пробегавшего мимо постмодерниста, и они заспорили о том, сколько может стоить бердслеевский рисунок.
Лидия Николаевна и Майкл остались вдвоем.
– И как долго длилась голодовка? - полюбопытствовала она.
– Пять минут, - улыбнулся Майкл. - Отца отправили в психушку. А через год обменяли на советского шпиона.
– Ли, познакомься! Это Майкл Старк - мой новый компаньон.
– Лидия, - она протянула ему руку.
– Майкл, - ответил он и обнажил крупные белые зубы дамского хищника. - Можно просто Миша.
Старк преподнес ей совсем небольшой букет, составленный из безумно дорогих тропических цветов. Эдуарду Викторовичу он, как выяснилось, подарил весьма пикантный рисунок Бердслея. Его-то как раз и рассматривал, вздыхая, зодчий, известный не только затейливой пространственной изобретательностью, но и чудовищной скупостью.
– Вы хорошо говорите по-русски, - заметила она, отнимая руку.
– Я русский. Родители уехали из России, когда мне было пять лет. И тогда меня звали Мишей Старковым. Я сын Романа Старкова. Помните?
– Нет, не помню…
– Ну, как же! Знаменитая бессрочная сухая голодовка правозащитников на Красной площади в семьдесят четвертом, - разъяснил присоединившийся к ним режиссер и, завладев ухом Эдуарда Викторовича, увлек миллионера в уголок, где принялся расписывать эскадрон конармейцев, который будет гарцевать по зрительному залу.
Архитектор подозвал пробегавшего мимо постмодерниста, и они заспорили о том, сколько может стоить бердслеевский рисунок.
Лидия Николаевна и Майкл остались вдвоем.
– И как долго длилась голодовка? - полюбопытствовала она.
– Пять минут, - улыбнулся Майкл. - Отца отправили в психушку. А через год обменяли на советского шпиона.