Поле Куликово   ::   Возовиков Владимир

Авдул сел на землю, сложив ноги калачом, в лице его появилась тупая отрешенность, он стал похож на одного из тех каменных идолов, что стоят по курганам в Диком Поле. И боярин понял: из него теперь, как из каменного идола, ничего не выколотишь.

Лошади, отгоняя хвостами слепней, дохрупывали зерно из шлемов, тревожно чирикали в риге воробьи, почуяв какого-то своего врага, в небе клекотали коршуны, над трупами жужжали мухи, приторно пахло горячей соломой и высыхающей кровью; серый зверь вышел на край поля, зло и нетерпеливо всматривался в людей; от деревни застучала подвода, за нею двое воинов гнали пойманных коней. Чернобородый с перевязанной головой лежал на обмолоченных снопах рядом с сынишкой - сморило.

- А што, Василей Ондрепч, - загудел рыжий ратник, поддерживая щеку рукой, - коли сбрехал татарин, штоб, значит, нагнать страху, дак и нам пужануть ево не грех? Соломы взять да прижечь пятки-то, - небось правду скажет.

- А то на малый огонь поставить в сапогах, - поддержал второй ратник Додон, нескладный, рябой мужчина лет тридцати с унылыми глазами. - Припечет да стиснет - я те дам! Этак-то ливонцы тятьку мово с ума свели. Он, вишь, у князя литовского тогда ходил в дружине против немчуры, да и угодил в полон.

- Не дело бить лежачего, - оборвал боярин. - Предки наши русичи битье полоняников за великий позор считали. Убей, коли требуется, а мучить и зверя грешно. Костры да вострые колья, щипцы да бичи пытошные - то все от степи дикой пришло. Да еще с запада, от латинцев, орденские немцы принесли всякие изуверства.