JК
Помпадуры и помпадурши :: Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович
Страница: 321 из 391Это в пять лет – от одной пары родичей! И заметь, что стадо было бы вдвое многочисленнее, если б он отчасти сам не ел, а отчасти не продавал лишних поросят. Каков результат!
– Ничего, результат важнецкий... хоть бы Коробочке! Только ведь Коробочка[ 140 ] a la Pierre le Grand не действовала, с Сводом законов не воевала, общин не упраздняла, а плодила и прикапливала, не выходя из той сферы, которая вполне соответствовала ее разумению!
Удивительный человек этот Глумов! Такое иногда сопоставление вклеит, что просто всякую нить разговора потеряешь с ним. Вот хоть бы теперь: ему о Pierre le Grand говоришь, а он ни с того ни с сего Коробочку приплел. И это он называет «вводить предмет диспута в его естественные границы»!
Сколько раз убеждал я его оставить эту манеру, которая не столько убеждает, сколько злит, – и все не впрок.
«Мне, говорит, дела нет до того, что дурак обижается, когда вещи по именам называют! Да и какой прок от лганья! Вот навоз испокон века принято называть «золотом», а разве от этого он сделался действительным золотом!»
И заметьте, это человек служащий, то есть докладывающий, представляющий на усмотрение, дающий объяснения, получающий чины и кресты и т.д. Как он справляется там с своими сопоставлениями! Правда, он иногда говаривал мне:
«На службе, брат, я все пять чувств теряю», – но все-таки как-то подозрительно! Как ни зажимай нос, а очутишься с начальством лицом к лицу, волей-неволей обонять придется!
– Ну, с какой стати ты Коробочку привел? – упрекнул я его, – я сказал, что Быстрицын намеревается действовать a la Pierre le Grand...
– Ничего, результат важнецкий... хоть бы Коробочке! Только ведь Коробочка[ 140 ] a la Pierre le Grand не действовала, с Сводом законов не воевала, общин не упраздняла, а плодила и прикапливала, не выходя из той сферы, которая вполне соответствовала ее разумению!
Удивительный человек этот Глумов! Такое иногда сопоставление вклеит, что просто всякую нить разговора потеряешь с ним. Вот хоть бы теперь: ему о Pierre le Grand говоришь, а он ни с того ни с сего Коробочку приплел. И это он называет «вводить предмет диспута в его естественные границы»!
Сколько раз убеждал я его оставить эту манеру, которая не столько убеждает, сколько злит, – и все не впрок.
«Мне, говорит, дела нет до того, что дурак обижается, когда вещи по именам называют! Да и какой прок от лганья! Вот навоз испокон века принято называть «золотом», а разве от этого он сделался действительным золотом!»
И заметьте, это человек служащий, то есть докладывающий, представляющий на усмотрение, дающий объяснения, получающий чины и кресты и т.д. Как он справляется там с своими сопоставлениями! Правда, он иногда говаривал мне:
«На службе, брат, я все пять чувств теряю», – но все-таки как-то подозрительно! Как ни зажимай нос, а очутишься с начальством лицом к лицу, волей-неволей обонять придется!
– Ну, с какой стати ты Коробочку привел? – упрекнул я его, – я сказал, что Быстрицын намеревается действовать a la Pierre le Grand...