Помпадуры и помпадурши   ::   Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

– Доселе я подписывал из десяти бумаг одну, – говорил он ему, – теперь же решился так: не подписывать ни одной! Пускай все обнашем городе позабудут-с – только тогда мы благополучно почивать будем-с!

И, видя выражение уныния на лице письмоводителя, прибавлял:

– А жалованье вы будете получать по-прежнему-с!

Таким образом наступало время обеда, когда он обыкновенно возвращался домой. К обеду приглашался письмоводитель и тот из квартальных, который, на основании достоверных фактов, мог доказать, что он в течение всего предшествующего дня подлинно никого не обидел и никому не заезжал. Пища подавалась жирная и сдобная, и он ел охотно, но вина остерегался и пил только квас.

– Вино такая вещь, господа, – говорил он, – что мало выпить его невозможно, а много выпьешь – еще больше захочется. А выпивши – особливо если кто в помпадурском звании состоит – непременно кого-нибудь обидишь. А потому я не пью, хотя другим препятствовать не желаю: пусть кушают на здоровье!

После обеда, по кратком отдохновении, он отправлялся в рощу и слушал щебечущих снегирей. Он не только не боялся их, но всячески старался приручить. И точно: как только он появлялся в роще, они стаями слетались к нему, садились на плечи и на голову и клевали из рук моченый белый хлеб.

– Ах вы, бунтовщики мои! – говорил он как-то жалостливо, – между собой-то вы, милые, мирно ли живете?

Затем опять возвращался в город, повторяя по пути квартальным:

– Тише! тише! не заезжайте!

Наступал вечер; на землю спускались сумерки; в домах зажигались огни.