JК
Помпадуры и помпадурши :: Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович
Страница: 384 из 391Я никогдане принадлежал к числу строптивых, но при первом жестоком уколе холода и моя самоотверженность дрогнула. Тут только я убедился, что надежда на то, что бог просветит сердце моего высокопоставленного амфитриона, есть надежда в высшей степени легкомысленная и несбыточная. Скрепя сердце я решился оставить негостеприимные степи и явился к князю с просьбой снабдить меня хотя такою суммой, которая была нужна, чтобы достигнуть берегов Сены.
– Я уже не настаиваю на выдаче мне должного, monseigneur, – сказал я, – на выдаче того, что я заработал вдали от дорогой родины, питаясь горьким хлебом чужбины...
– И хорошо делаешь, что не настаиваешь... chenapan! – заметил он холодно.
– Я прошу только одной милости: снабдить меня достаточной суммой, которая позволила бы мне возвратиться на родину и обнять мою дорогую мать!
– Хорошо, я подумаю... chenapan!
Дни проходили за днями; мою комнату продолжали не топить, а он все думал. Я достиг в это время до последней степени прострации; я никому не жаловался, но глаза мои сами собой плакали. Будь в моем положении последняя собака – и та способна была бы возбудить сожаление... Но он молчал!!
Впоследствии я узнал, что подобные действия на русском языке называются «шутками»... Но если таковы их шутки, то каковы же должны быть их жестокости!
Наконец он призвал меня к себе.
– Я уже не настаиваю на выдаче мне должного, monseigneur, – сказал я, – на выдаче того, что я заработал вдали от дорогой родины, питаясь горьким хлебом чужбины...
– И хорошо делаешь, что не настаиваешь... chenapan! – заметил он холодно.
– Я прошу только одной милости: снабдить меня достаточной суммой, которая позволила бы мне возвратиться на родину и обнять мою дорогую мать!
– Хорошо, я подумаю... chenapan!
Дни проходили за днями; мою комнату продолжали не топить, а он все думал. Я достиг в это время до последней степени прострации; я никому не жаловался, но глаза мои сами собой плакали. Будь в моем положении последняя собака – и та способна была бы возбудить сожаление... Но он молчал!!
Впоследствии я узнал, что подобные действия на русском языке называются «шутками»... Но если таковы их шутки, то каковы же должны быть их жестокости!
Наконец он призвал меня к себе.