Поп и работник   ::   Каледин Сергей

И контузия… В грудь схватил – на пулю навалился, забыл, что ль?

Бабкин онемело подался от старика.

– Я… Я тогда еще н-не родился!

– Не знаю, не знаю… Значит, врал, – подытожил Петров. – Постой, погоду передают. Запомни мысль.

Он дослушал погоду, поднял стопку.

– За Казанскую. Божию Матерь! Икона такая. В Бога не верю, ибо коммунист, а в эту верю. – Петров выпил. – А почему так? Тоже скажу, чтоб во всем была ясность. Значит, под Бреславой у нас войско выдохлось. Приехал командующий. И епископ со всей челядью. Шапки долой, строиться. И епископ молебен – полным чином перед строем. Впереди пули мечутся, а он с иконой со своими ребятами знай кадилом машет. Меня командир к попам приставил, чтобы без толку по передовой не шарашились. Епископ меня благословил. Вот жив я. Ты лапшу возьми для кобеля – на крыльце. Банку ополоснешь – вернешь.

– Вера Ивановна мухоморной настойки просила, – напомнил Бабкин.

– Ну и что? Дам. Стой здесь, никуда не ходи – она у меня в навозе греется.

…После войны Петров в деревню не вернулся, лежал в Москве контуженный на квартире у дочери. Ни руками, ни ногами, ни мозгами не ворочал. А в пятьдесят шестом, когда начали громить Сталина, неожиданно включился, наверное, – за негодования. Жить ему в Москве стало невыносимо, и он выехал по месту рождения, на свежий воздух. Устроился Петров в пионерлагерь «Елочка» сторожем, то есть комендантом, короче говоря, начальником.