JК
Поселок :: Фолкнер Уильям
Страница: 159 из 522А все-таки тренер сказал:
– Понятно. Ты в это не веришь.
– Нет, – сказал он. – Не верю, чтобы кто-нибудь меня всем обеспечил только за то, что я буду играть в какую-то игру.
– А ты попробуй и увидишь сам. Давай – останешься, будешь играть, и посмотрим, когда с тебя деньги начнут требовать.
– А когда начнут, мне можно будет просто взять и уйти?
– Да, – сказал тренер. – Даю слово.
В результате он в тот же вечер написал отцу, что не приедет помогать с уборкой урожая, а если понадобится вместо него добавочный работник, вышлю, мол, деньги. Ему выдали форму, и в тот же день, точь-в-точь как в предыдущий, когда он играл еще в рабочем комбинезоне, один из игроков не сразу смог подняться, и тут новичку все растолковали: силовые приемы, грубость, правила, а он слушал и терпеливо пытался разграничить, разобраться: «А все-таки как же я донесу мяч до той линии, если позволю им поймать себя и сбить с ног?»
Он этого не рассказывал. Просто стоял у гамака, в своих чистых непарных одеждах, собранный и серьезный, кратко и спокойно отвечая «да» или «нет» на вопросы Варнера, пока в голове вереницей проносились скомканные обрывки совсем уже ненужных воспоминаний о том, что было и кончилось, осталось позади и никакого значения не имеет, подобно всей той осени, тоже мелькнувшей как во сне, свернувшейся, сжатой в комок. В ледяной чердачной комнате он вставал в четыре утра, растапливал печки в пяти домах пятерых преподавателей и возвращался кормить и доить скотину.
– Понятно. Ты в это не веришь.
– Нет, – сказал он. – Не верю, чтобы кто-нибудь меня всем обеспечил только за то, что я буду играть в какую-то игру.
– А ты попробуй и увидишь сам. Давай – останешься, будешь играть, и посмотрим, когда с тебя деньги начнут требовать.
– А когда начнут, мне можно будет просто взять и уйти?
– Да, – сказал тренер. – Даю слово.
В результате он в тот же вечер написал отцу, что не приедет помогать с уборкой урожая, а если понадобится вместо него добавочный работник, вышлю, мол, деньги. Ему выдали форму, и в тот же день, точь-в-точь как в предыдущий, когда он играл еще в рабочем комбинезоне, один из игроков не сразу смог подняться, и тут новичку все растолковали: силовые приемы, грубость, правила, а он слушал и терпеливо пытался разграничить, разобраться: «А все-таки как же я донесу мяч до той линии, если позволю им поймать себя и сбить с ног?»
Он этого не рассказывал. Просто стоял у гамака, в своих чистых непарных одеждах, собранный и серьезный, кратко и спокойно отвечая «да» или «нет» на вопросы Варнера, пока в голове вереницей проносились скомканные обрывки совсем уже ненужных воспоминаний о том, что было и кончилось, осталось позади и никакого значения не имеет, подобно всей той осени, тоже мелькнувшей как во сне, свернувшейся, сжатой в комок. В ледяной чердачной комнате он вставал в четыре утра, растапливал печки в пяти домах пятерых преподавателей и возвращался кормить и доить скотину.