После дождичка в четверг   ::   Орлов Владимир

— Ты обиделся? — спросил вдруг Олег.

— На кого?

— На меня и на Надю… Мы ничего не сказали…

— Какие тут могут быть обиды!

— Я ведь вижу…

— Слушай, перестань! — раздраженно сказал Терехов.

Он даже сам удивился, что может говорить таким неприязненным, даже враждебным тоном с Олегом, как с чужим, и, смутившись, протянул ему ермаковский приказ.

Олег рассмотрел листок и покачал головой:

— Да-а-а… Большой начальник…

Терехов подошел к стулу и стал надевать рыжую ковбойку. Ковбойка была сшита из грубой, шершавой ткани, способной пойти на мешки для гвоздей. Он надевал ее лениво, потому что спешить было некуда.

— Слышал радио? — сказал Олег. — Было новое покушение на де Голля.

— Страшно меня волнует де Голль, — сказал Терехов.

— На этот раз хотели из пулемета…

— А-а! — Терехов поморщился. — У французов все серьезное кончилось в девятнадцатом веке. Теперь осталась одна оперетта.

Он ворчал, словно злился на французов, словно всерьез верил, что им осталась одна оперетта. А злился он на себя, потому что соврал Олегу, да и себе самому, — вовсе не ермаковский приказ был причиной его расстройства.

— Вот и все, — Олег взял набитый чемодан и пошел к двери. — Слушай, приходи к нам. И Надя просила. А то будешь скучать. У нас веселее…

— Вам теперь хорошо, — сказал Терехов.

— Да, нам хорошо, — сказал Олег. И вдруг щека его снова задергалась.