Последние атаки   ::   Ворожейкин Арсений Васильевич

Мать тоже с недоумением смотрит на незнакомого военного, потом ахает, и Петр через грядки прыгает им навстречу. Минут через десять с поля прибежала жена, работавшая в колхозе агрономом. Улыбчивая, свежая, загорелая. Стали подходить и односельчане. Большинство — женщины, дети.

Сели за стол. В избе все знакомо. И даже запахи какие-то особенные, родные. Большая деревянная кровать. Печка. В зимнюю пору Петька любил спать на печи. В окно могучей кроной заглядывает тополь и тихо шелестит листвой, будто зовет посмотреть на него: вот, мол, каким я вымахал с тех пор, как ты меня посадил. Ничто, пожалуй, не дает такого зрительного ощущения времени, как деревья, посаженные тобой.

Сколько дум и волнений в пути! Сейчас же, за столом, только душевное спокойствие, словно достиг того, к чему стремился всю жизнь. Что может быть милее сердцу, чем родные и отчий дом!

— Эх, если бы с нами сейчас был и Степан… — тяжело вздохнула мама.

Она не хотела омрачать праздничного настроения, но именно от счастливой встречи и вырвался у нее этот вздох, Петр понимал ее. От брата уже давно нет писем. После ранения под Сталинградом в сорок втором он снова где-то на фронте.

* * *



Сказочным сном промелькнул недельный отпуск. Провожали Петра мама, жена и дочка. Шли они той же дорогой, которой двадцать пять лет назад Петр с матерью провожали отца на гражданскую. И утро это такое же, как и тогда в девятнадцатом.

Расставание в таких случаях всегда мучительно, и Воронин-младший по примеру отца постарался его не затягивать.