JК
Угнать за 30 секунд :: Серова Марина
Страница: 8 из 48Открыл зубами и отхлебнул такой глоток, что длинный завыл, танцуя по плите:
– Ну… во дает! Думаешь, если ты кандидат филологических наук, то вот так… по полбутылки за г\'аз выхлебывать можно?
– У м-меня, м-между прочим, диссертацияпо «Заповеднику» Довлатова, – сообщил низенький.
– И что?
– А там все пью-у-ут!
Утешившись равноценным глотком портвейна, длинный поправил тюбетейку и начал притопывать по плите. Потом остановился и стал разглядывать плиту.
– Что это тут, эта, начег\'тано? Я чего-то… не пойму! Ну, ты, специалист по г\'оссийской словесности, пг\'очти-ка…
Низенький подошел и стал близоруко тыкаться носом поочередно в каждую из букв надписи, вольготно раскинувшейся через всю плиту.
– Да-ва-е… ба-ва-е…
– Может, «Баваг\'ия»? – предположил длинный алкаш.
– П-пиво, что ли?
– Клуб футбольный! Немецкий, из Мюнхена…
Дискуссия могла длиться долго. Под лохмотьями у длинного было еще три бутылки портвешка, и подогретое им воображение в контексте рассеянного, как просыпанная под ветром мука, света фонаря могло продиктовать алкашам любую интерпретацию надписи на плите.
А на бетонной строительной плите, ставшей надгробной для Вадима Косинова, было написано белой краской из баллончика для graffity: «Давление общественного мнения».
Глава 1
– Максим был прекрасным, достойнейшим человеком.
Я обернулась. Тетушка Мила, склонив голову на плечо и придав лицу в высшей степени назидательное выражение, смотрела на меня. Я перевела взгляд с нее на висящий на стене портрет. Это была фотография, строгая, черно-белая, с выпуклыми переходами оттенков и светотенями.
– Ну… во дает! Думаешь, если ты кандидат филологических наук, то вот так… по полбутылки за г\'аз выхлебывать можно?
– У м-меня, м-между прочим, диссертацияпо «Заповеднику» Довлатова, – сообщил низенький.
– И что?
– А там все пью-у-ут!
Утешившись равноценным глотком портвейна, длинный поправил тюбетейку и начал притопывать по плите. Потом остановился и стал разглядывать плиту.
– Что это тут, эта, начег\'тано? Я чего-то… не пойму! Ну, ты, специалист по г\'оссийской словесности, пг\'очти-ка…
Низенький подошел и стал близоруко тыкаться носом поочередно в каждую из букв надписи, вольготно раскинувшейся через всю плиту.
– Да-ва-е… ба-ва-е…
– Может, «Баваг\'ия»? – предположил длинный алкаш.
– П-пиво, что ли?
– Клуб футбольный! Немецкий, из Мюнхена…
Дискуссия могла длиться долго. Под лохмотьями у длинного было еще три бутылки портвешка, и подогретое им воображение в контексте рассеянного, как просыпанная под ветром мука, света фонаря могло продиктовать алкашам любую интерпретацию надписи на плите.
А на бетонной строительной плите, ставшей надгробной для Вадима Косинова, было написано белой краской из баллончика для graffity: «Давление общественного мнения».
Глава 1
– Максим был прекрасным, достойнейшим человеком.
Я обернулась. Тетушка Мила, склонив голову на плечо и придав лицу в высшей степени назидательное выражение, смотрела на меня. Я перевела взгляд с нее на висящий на стене портрет. Это была фотография, строгая, черно-белая, с выпуклыми переходами оттенков и светотенями.