Последний сон разума   ::   Липскеров Дмитрий

 — Я — богатырь!

Он был уверен, что убил старуху, а потому не стал тратить время попусту, сожрал со сковороды несколько кусков раскаленного мяса, вернулся в комнату, в которой спал, надел свою наволочку, затем снял ее, порылся в гардеробе, отыскал в нем брюки и прочее необходимое, облачился в чужое и, проговорив: «Я — Батый!» — вышел из входной двери.

Кузьминична по-прежнему сидела, привалясь спиной к стене, и держала стремящиеся наружу кишки.

Это он убил Кино! — внезапно догадалась старуха. — Это он ее детским мечом ткнул в самое нутро!..

Она потеряла сознание и находилась в странных эмпиреях другого бытия до прихода мужа, своего Дато, который, сохраняя самообладание, вознес жену свою на руки и бежал с нею до самого приемного покоя больницы, где ей сделали операцию и заверили пожилого супруга, что его благоверная останется жить.

Ему позволили сидеть с ней в реанимации, и когда она пришла в себя после наркоза, муж первым делом спросил:

— Он?

— Нет, — прошептала она синими губами, защищая сына.

— Он! — был уверен Дато.

Батый вышел из дома и направился в сторону вокзала. С ним была сумка, в которой помещались остатки жареного мяса. Кинжал был устроен под левой подмышкой, подвязанный на ремешке.

На вокзале он подошел к воинской кассе и попросил у миловидной кассирши билет до Улан-Батора.

Девушка выписала проездной документ и подумала о покупателе, что он ничего себе лицом и телосложением, только вот голос тонковат.

— Служить? — поинтересовалась кассирша.

— Воевать, — ответил Батый.