JК
Последний сон разума :: Липскеров Дмитрий
Страница: 50 из 427Да и имя у старшины осталось далеко не славянское, а гордое, как горная вершина, — Аванес!
Но майор Погосян издевательски называл гордого Аванеса Иваном, заставляя того злиться, наливаться кровью, как индюк, и поправлять начальника, впрочем вежливо:
— Аванес я, господин майор!
— А твоя жена умеет плов готовить?
— Нет, — мотал головой Зубов.
— А пельмешки?
— Трех видов! — с гордостью отвечал Зубов, не ожидая примитивного подвоха.
— Вот видишь, — расплывался в металлической улыбке майор. — Русский ты, коли твоя жена армянскую кухню не знает, а пельмешки готовит! Трех видов!.. Пшел вон, Зубов Иван!.. А вы, господин Синичкин, извольте приступить к обходу вверенной вам территории!
— Слушаюсь, господин майор! — вытягивался грустный Синичкин в подобие струны и отбывал из отделения на волю. Он шел, терся ляжкой о ляжку, переваривал армянский обед и жалел Зубова, которому доставалось на дню по пять раз от каждого из армян в милицейской форме за смену национальной ориентации.
Итак, субботним днем капитан Синичкин, как всегда, начал обход территории со свалки, проходя по тропинкам старателей, следя, чтобы не оступиться и не извозить в помоях начищенные до блеска сапоги.
Свалка милиционеру нравилась, как часть привычного ландшафта. Так люди любят свою маленькую Родину — село, деревню, городской двор… Все в ней, в свалке, было гармонично.
Но майор Погосян издевательски называл гордого Аванеса Иваном, заставляя того злиться, наливаться кровью, как индюк, и поправлять начальника, впрочем вежливо:
— Аванес я, господин майор!
— А твоя жена умеет плов готовить?
— Нет, — мотал головой Зубов.
— А пельмешки?
— Трех видов! — с гордостью отвечал Зубов, не ожидая примитивного подвоха.
— Вот видишь, — расплывался в металлической улыбке майор. — Русский ты, коли твоя жена армянскую кухню не знает, а пельмешки готовит! Трех видов!.. Пшел вон, Зубов Иван!.. А вы, господин Синичкин, извольте приступить к обходу вверенной вам территории!
— Слушаюсь, господин майор! — вытягивался грустный Синичкин в подобие струны и отбывал из отделения на волю. Он шел, терся ляжкой о ляжку, переваривал армянский обед и жалел Зубова, которому доставалось на дню по пять раз от каждого из армян в милицейской форме за смену национальной ориентации.
Итак, субботним днем капитан Синичкин, как всегда, начал обход территории со свалки, проходя по тропинкам старателей, следя, чтобы не оступиться и не извозить в помоях начищенные до блеска сапоги.
Свалка милиционеру нравилась, как часть привычного ландшафта. Так люди любят свою маленькую Родину — село, деревню, городской двор… Все в ней, в свалке, было гармонично.