JК
Последняя глава (Книга 2) :: Голсуорси Джон
Страница: 36 из 304А я одинокий пеликан.
- Прощайте, пеликан!
- Прощайте, моя пустыня в цвету!
И слова эти, как музыка, звучали в ее ушах всю дорогу до Маунт-стрит.
Около половины десятого с вечерней почтой подали пухлый конверт без марки. Динни взяла его у Блора и, сунув под "Мост короля Людовика Святого" {Роман американского писателя Торнтона Уайлдера (род. в 1897 г.).}, продолжала слушать тетю Эм.
- Когда я была девушкой, я затягивала талию так, что и дышать не могла. Мы страдали за идею. Говорят, будто скоро эта мода вернется. Я-то уж не стану - жарко и стесняет, а тебе, видно, придется.
- Ни за что.
- Когда талия встанет на место, еще как будут затягиваться.
- Нет, тетя, по-настоящему тонкая талия уже не вернется.
- А шляпы? В тысяча девятисотом мы были похожи на рюмки для яиц с лопнувшим яйцом. Огромные кочаны цветной капусты, гортензии, хищные птицы... Так и торчали. Рядом с нами сады казались совсем голыми. Тебе идет цвет морской волны, непременно сшей себе такое подвенечное платье.
- Я, пожалуй, лягу, тетя. Что-то я сегодня устала.
- Оттого что мало ешь.
- Я ужасно много ем. Спокойной ночи.
У себя в комнате Динни поспешно разорвала конверт, волнуясь, что стихи ей не понравятся, и зная, что он сразу же заметит малейшую неискренность. К счастью, интонация была та же, что и в стихах, которые она читала прежде, но тут было меньше горечи и больше красоты.
- Прощайте, пеликан!
- Прощайте, моя пустыня в цвету!
И слова эти, как музыка, звучали в ее ушах всю дорогу до Маунт-стрит.
Около половины десятого с вечерней почтой подали пухлый конверт без марки. Динни взяла его у Блора и, сунув под "Мост короля Людовика Святого" {Роман американского писателя Торнтона Уайлдера (род. в 1897 г.).}, продолжала слушать тетю Эм.
- Когда я была девушкой, я затягивала талию так, что и дышать не могла. Мы страдали за идею. Говорят, будто скоро эта мода вернется. Я-то уж не стану - жарко и стесняет, а тебе, видно, придется.
- Ни за что.
- Когда талия встанет на место, еще как будут затягиваться.
- Нет, тетя, по-настоящему тонкая талия уже не вернется.
- А шляпы? В тысяча девятисотом мы были похожи на рюмки для яиц с лопнувшим яйцом. Огромные кочаны цветной капусты, гортензии, хищные птицы... Так и торчали. Рядом с нами сады казались совсем голыми. Тебе идет цвет морской волны, непременно сшей себе такое подвенечное платье.
- Я, пожалуй, лягу, тетя. Что-то я сегодня устала.
- Оттого что мало ешь.
- Я ужасно много ем. Спокойной ночи.
У себя в комнате Динни поспешно разорвала конверт, волнуясь, что стихи ей не понравятся, и зная, что он сразу же заметит малейшую неискренность. К счастью, интонация была та же, что и в стихах, которые она читала прежде, но тут было меньше горечи и больше красоты.