Последняя любовь в Константинополе :: Павич Милорад
Страница:
24 из 28
Что? Никак не откроется третий глаз? Ну-ну, не бойся. Даже остановившиеся часы иногда показывают время правильно… Давай научу тебя, как молиться в четыре руки, если ты кое-что отгадаешь.
– Что?
– Угадай, как зовут мою левую грудь!
– Не знаю.
– А правую?
– Знаю! – и поручик Опуич шепнул что-то в темноту.
– Угадал! – залилась смехом Петра, сорвала со стены гитару и протянула ему.
– Да я не умею играть.
– А я тебя и не прошу. Брось в нее серебряную монету и заходи.
Софроний решил тогда разыграть последнюю карту. Он тоже положил руку себе на грудь и застонал.
– Что с тобой? Уж не пришел ли гость и к тебе? Маленькая боль под сердцем, которая плачет, как слабый голод?
– Нет, не то.
– А что же?
– У меня нет серебряной монеты.
– Скряга, – сказала Петра, повернула зеркало в комнату, а икону ликом к стене и легла в постель к Софронию. На каждой груди у нее было что-то наподобие маленькой груши.
– Если серебряной монеты нет у тебя, найдется у твоей матери, – проговорила она неслышным шепотом, губы к губам…
– Ой-ой-ой, золотые мои, будьте мудры и не верьте каждому ветру!
Такими словами в среду, в день святого Мартина-исповедника, кто-то разбудил молодого поручика Опуича в глубине его дома в Триесте.
– Ой-ой-ой, золотые мои, – говорил голос, такой глубокий, как будто он доносился из ее женского лона, – подсвечник ваш пусть будет единственным из тысячи! Волк-то и в стаде овцу зарезать может.
|< Пред. 22 23 24 25 26 След. >|