Повесть о лесах   ::   Паустовский Константин

- Пустой разговор! Ежели бы вот завтра вы мне выложили пятнадцать тысяч, тогда бы я отступился.

- Да вы что, - сказал Чайковский, и лицо его опять пошло красными пятнами, - в своем уме?

- Мой ум всегда при мне. Я не в эмпиреях живу.

- Вы просто маклак!

- Тогда нечего вам с маклаком и разговаривать! - огрызнулся Трощенко. - Жили мы маклаками и умрем маклаками, зато в чести и достатке. У нас не благородством шубы подбиты. Честь имею кланяться!

Он приподнял шляпу и зашагал в глубину леса.

"Всегда я так! - подумал Чайковский. - Вспылю, наговорю резкостей и сорву все дело".

Он поехал домой, стараясь не вслушиваться в разносившийся по лесу стук топоров.

Лошади вынесли коляску на поляну. Кто-то впереди предостерегающе закричал. Кучер с ходу осадил лошадей.

Чайковский встал, схватился за плечо кучера. От подножия сосны, согнувшись, как воры, разбегались лесорубы.

Внезапно вся сосна, от корней до вершины, вздрогнула и застонала. Чайковский явственно слышал этот стон. Вершина сосны качнулась, дерево начало медленно клониться к дороге и вдруг рухнуло, круша соседние сосны, ломая березы. С тяжким гулом сосна ударилась о землю, затрепетала всей хвоей и замерла. Лошади попятились и захрапели.

Это был миг, один только страшный миг смерти могучего дерева, жившего здесь двести лет. Чайковский стиснул зубы.

Вершина сосны загородила дорогу. Проехать было нельзя.

- Придется ворочаться на большак, Петр Ильич, - сказал кучер.