Повесть о плуте и монахе   ::   Бояшов Илья Владимирович

4



Спрашивал батюшка безутешную Алешкину мать:

– Не видно нашего бездельника? Не тащит ли с собой пустую котомку?

– Ах, нет, – отвечала матушка, заливаясь слезами. – Где он притулился в такой мороз, мое дитятко? Кто отогреет его в лютую стужу, кто даст покушать, на перинку уложит выспаться? Трещат морозы, ветра гуляют по полю – не замерзнет ли, непригретый, не продует его, голодного, дорожный сквозняк?

И всматривалась в окошко – но лишь ветра похаживали по дороге, потрескивал мороз.

Пригрело весеннее солнце завалинку. А батюшка спрашивал:

– Не возвращается ли непослушный сынок, почесывая спину, ибо за выходки его мало кто из честных людей удержится, чтоб не огреть лентяя ремнем на прощание, а то и пройтись по его спине дубиной?!

– Нет, нет, – отвечала ему жена. – Не бредет сынок, не волочит свои уставшие ноженьки. Где оно, мое дитятко, проплакала я все глаза – хочу приласкать его и утешить, ибо кто его пожалеет еще на этом свете? Чую – плохо ему у чужих людей, холодно, голодно! Снилось мне – вот порвалась его рубашечка, вот обносились порточки – кто еще сошьет ему рубашечку, справит порты?!

Возле оконца сидела матушка летним вечером – летали высоко ласточки и перекликались с небес, и лепили под крышами гнезда.

– Ах! – вздыхала. – Где же ты, мой Алешенька?

5



Плут же, сгибаясь под тяжестью узла, в котором лежала медвежья шкура, был захвачен в поле дождем.