Поводырь   ::   Паустовский Константин Георгиевич

– Спасибо на ласковом слове, – ответил старик, – Теперь народ пошел торопливый, не слухает старые песни.

Старик помолчал.

– Спою я тебе думку, что сложили про меня, про старого Колдобу, сирые слепцы, покалеченные люди, – сказал спокойно старик, и командарм невольно вздрогнул. – Слухай тихонько.

Старик снял шапку и долго молча жужжал на лире.

Як бурьян на шляхах вянет да пылится, –

сказал он печально, -

Так и сердце сохнет от людской обиды.

Як вода на речке льется, уплывает,

Так и слезы льются, их никто не чует.

Лира стихла. В наступившей тишине старик сказал просто и громко:

Ой, жила на свете сирота-небога,

Тай пришлась сиротке трудная дорога.

Мать се не мыла, волос не чесала,

Корку хлеба с салом, борща не давала,

Бо в могиле маты третий год лежала.

Лира снова зажужжала громко и томительно.

Тай коров пасла та сирота у пана,

Ночевала, бидна, посередь бурьяна.

Грозы по-над степью ходят чередою,

Молнии полышут над сухой травою.

Слепец рассказал, как гроза разогнала стадо в степи, как потеряла девочка лучшую корову и как хозяин выгнал ее ночью со двора и не дал даже куска хлеба:

И пошла сиротка, слезы утирав,

Мать свою с могилы даром выкликав.

Доля человечья слезами полита,

Доля человечья тоскою повита,

Доля человечья богом позабыта.

Старик опять помолчал. Скрипела лира.