Похитители   ::   Фолкнер Уильям

Даже ребенок может уговорить, улестить лошадь, и она переломает ноги, доведет себя до разрыва сердца, согласившись бежать слишком далеко и слишком быстро или прыгать через препятствия слишком длинные, или слишком высокие, или слишком трудные; за ней нужен глаз да глаз, как за несмышленым младенцем, не то она обожрется и околеет; будь в ней хоть капля сообразительности самой захудалой крысы, она стала бы всадником.

Мула я ставлю на второе место. Только потому на второе, что ты все же можешь принудить его работать на тебя. Но в строжайших пределах, им самим и поставленных. Мул никогда не позволит себе обожраться. Будет тащить фургон или плуг, но не станет участвовать в скачках. Не станет прыгать через препятствие, если заранее не уверен, что перепрыгнет; лишь тогда войдет в помещение, когда твердо знает, что там происходит; будет десять лет терпеливо работать на тебя только ради того, чтобы хоть разок тебя же лягнуть. Словом, свободный от обязательств перед предками и ответственности перед потомками, он победил не только жизнь, но и смерть и, значит, стал бессмертен; исчезни он сегодня с лица земли, та же случайная биологическая комбинация, которая произвела его на свет вчера, произведет и через тысячу лет, неизменного, неуязвимого, неисправимого, по-прежнему огражденного пределами, им же самим поставленными и проверенными, по-прежнему свободного, по-прежнему на высоте положения. Потому-то Недов мул и был уникумом, неповторимым феноменом. Поставь десяток мулов на дорожку и крикни: «Пошел!» – и они разбегутся в десяти направлениях, как водяные жучки на поверхности пруда; тот из десятка, который случайно побежит по дорожке, неизбежно окажется победителем.

Но Недов мул был не такой.