Похитители   ::   Фолкнер Уильям

Я хочу сказать – взрослые скачки,на которых были зрители, взрослые зрители, больше зрителей, чем мне когда-нибудь приходилось видеть, и все они присутствовали при моей победе и ставили на меня – ну, не все, так некоторые. И я не успел обратить внимания на лицо Неда, на его голос, на смысл его слов, потому что зрители уже перелезали через барьер и были на дорожке, шли к нам: мелькание, мельтешение пропотевших шляп, рубах без галстуков, лиц с еще разверстыми от недавних воплей ртами. – Теперь посмотри, – сказал Нед, но для меня по-прежнему были только лица, только голоса, похожие на шум моря.

– Здорово прошел, парнишка! Ну и жокей! – Но мы не останавливались, Нед вел Громобоя, повторяя:

– Пропустите нас, белые люди, пропустите, белые люди! – пока они не расступились перед нами, а потом хлынули вслед, как волна, и тут мы наконец добрались до места, где нас ждали судьи, и Нед снова сказал: – Теперь посмотри, – и дальше я ничего не помню: только неподвижный конь, и Нед держит его под уздцы, застыв, как в живых картинах, и я гляжу поверх ушей Громобоя на деда, слегка опершегося на палку (ту, с золотым набалдашником), и за его спиной еще двое, которых когда-то, в незапамятные времена, я, кажется, знал.

– Хозяин, – сказал я.

– Что у тебя с рукой? – спросил он.

– Да, сэр, – сказал я. – Хозяин.

– Ты занят сейчас, – сказал он. – Я тоже. – Очень любезным, очень холодным тоном. Нет, никаким тоном. – Поговорим, когда вернемся домой, – сказал он. И ушел.