Похороны в Калифорнии   ::   Ибрагимбеков Рустам

Шериф с показным рвением хватается за коляску. Издали слышен страшный грохот, несколько приглушенный расстоянием.

Стоп! Кровать рухнула. Придется переждать.

Шериф. Кровать?

Хозяин (истерически). Да, кровать! Под этой шлюхой рухнула кровать. Так на ней скакали!

Шериф (поражен). Вдова? С этим? С мешком?

Хозяин. Вот именно, с мешком! Поправ... это самое... любовь и уважение народа! Все рухнуло! И я вынужден это терпеть! Я, сделавший из нее святую!

Шериф. Но я же предлагал...

Хозяин. Поздно!

Шериф. Я предлагал сразу.

Хозяин. Нет-нет. Я этого не хочу, я против... Категорически... Его может покарать только... это самое... как говорится... рука народа. Я не должен иметь к этому никакого отношения. Ты меня понял? Только народ! Народ, оскорбленный в лучших чувствах и в этих самых... побуждениях... Вот именно побуждениях. Два, нет, лучше три человека. Хорошие стрелки! Из ненависти... к этому, самому... Ну, как его?.. Пороку! Да, пороку! Одновременно! С двух, нет, трех сторон! И неожиданно. Но мы ничего не должны знать. Тебе ясно?

Шериф. Когда и где?

Xозяин. Народу не приказывают. Он сам выбирает время и место. Когда возмущение, так сказать, достигает предела. Но стрелять наверняка и без промаха. На балконе будут еще люди. А убить надо одного... Ты слышишь, шериф, одного! И только после моей речи. Не раньше. Пусть исполнится, так сказать... как это?.. Воля народа. Вот именно. Мы не в силах этому помешать. Нет преград... этому самому... Ну, как это?.. Народному гневу.