Поздние человеколюбцы   ::   Каменецкий Александр

Но ни у Достоевского, ни у экзистенциалистов борьба эта победой светлых сил так и не увенчалась: выходило все время, что человеку в любом случае нечего противопоставить изначальному злодейству мироздания, кроме своей брезгливой гримасы. Великая, вне сомнения, попытка Толстого обернулась бесплодным морализаторством и "толстовством", в итоге ничего внятного так сказано и не было. Звучали иные голоса Сэлинджер, Гессе, да все не по-русски. И только в этих двух романах, о которых идет речь, дана попытка ответа на "проклятые вопросы" - в том их ценность, "Чапаева..." и "Эдички...", что это чуть не впервые в русской литературе книги ответов, пусть и невозможно их, ответы, прописать, как таблетки, всем вопрошающим и страждущим.

Итак, "приказано выжить". Сама, надо сказать, тема борьбы за существование, образ человка-борца известен нам, в основном, по классическим образцам соцреализма: и в XIX, и в начале XX века принято было не бороться (в том числе, за самого себя - супротив себя же), но печалиться, философствовать и созерцать. Разве что Рахметов... Впрочем, содержание борьбы, отчаянной и не на жизнь, а насмерть, которую ведут персонажи Пелевина и Лимонова, достаточно специфично: это борьба за обладание Истиной с большой буквы, без которой - гибель мгновенная и страшная.