JК
Пожить в тени баобабов :: Прашкевич Геннадий Мартович
Страница: 43 из 60И я уж не знаю, как вам сказать, что по вам-то бить можно, на то вы у меня деньги получаете, а вот по Делу нельзя…
– Да так и говорите, Николай Петрович, – удрученно бормотал Хисаич. – Так и говорите, чего уж там…
Директор крематория резко повернулся:
– А ты, Игорек? Почему молчишь? Хисаич вот кается, а ты почему молчишь? Нехорошо молчать. Мы вот с Хисаичем всем сердцем переживаем, а ты молчишь. Ты не молчи, Игорек, ты поговори с нами, ты разоружись, поделись раздумьями, всем станет легче.
– А мне не тяжело, – ощерился Игорек, почти неприметный в громоздкой тени Хисаича.
Скуластый, нервный, Игорек на секунду прижался лбом к холодному влажному боковому стеклу. Мать их! Разоружись! Откуда у них такие слова? И еще эта аптека перед глазами…
Ночь, улица, фонарь, аптека…
Больно кольнуло под сердце, как всегда случалось с ним на пересечениях быта и тех, других , слов.
Впрочем, вслух он угрюмо произнес:
– Каяться по каждому случаю, никаких нервов не хватит. Мы все сделали путём, по инструкции. И номер правильный, и мужик – бык. Ну, голый, душ принимает. Вы ведь сами говорили, здоров, как бык. Он таким и оказался. Не спрашивать же у него паспорт? Шлепнули и пошли.
– А могли бы и спросить. От вас бы от того не убыло, – рассердился Николай Петрович. – Куда торопиться? Вы не землю пахать пришли. Наше Дело, оно зависит от любой мелочи. Еще как зависит! Вот Сережа Кудимов, покойничек, земля ему пухом, тоже заспешил, отдыхать собрался.
– Да так и говорите, Николай Петрович, – удрученно бормотал Хисаич. – Так и говорите, чего уж там…
Директор крематория резко повернулся:
– А ты, Игорек? Почему молчишь? Хисаич вот кается, а ты почему молчишь? Нехорошо молчать. Мы вот с Хисаичем всем сердцем переживаем, а ты молчишь. Ты не молчи, Игорек, ты поговори с нами, ты разоружись, поделись раздумьями, всем станет легче.
– А мне не тяжело, – ощерился Игорек, почти неприметный в громоздкой тени Хисаича.
Скуластый, нервный, Игорек на секунду прижался лбом к холодному влажному боковому стеклу. Мать их! Разоружись! Откуда у них такие слова? И еще эта аптека перед глазами…
Ночь, улица, фонарь, аптека…
Больно кольнуло под сердце, как всегда случалось с ним на пересечениях быта и тех, других , слов.
Впрочем, вслух он угрюмо произнес:
– Каяться по каждому случаю, никаких нервов не хватит. Мы все сделали путём, по инструкции. И номер правильный, и мужик – бык. Ну, голый, душ принимает. Вы ведь сами говорили, здоров, как бык. Он таким и оказался. Не спрашивать же у него паспорт? Шлепнули и пошли.
– А могли бы и спросить. От вас бы от того не убыло, – рассердился Николай Петрович. – Куда торопиться? Вы не землю пахать пришли. Наше Дело, оно зависит от любой мелочи. Еще как зависит! Вот Сережа Кудимов, покойничек, земля ему пухом, тоже заспешил, отдыхать собрался.