JК
Притяжение :: Муромцев А Д
Страница: 8 из 14Среди сонного дыханья поднялась вдруг с постели неслышно Тонька, двинулась к окну, опустилась осторожно на табурет, привычно вгляделась в залитое полной луной заснеженное подворье.
Заскрипел под тяжелым звериным шагом загрубевший в ночном приморозке мартовский снег, ушастая тень упала на окно, явился перед девушкой странный лик. Не было злобы в синих блестящих волчьих глазах, было удивление и некое подобие преданности. Волк лапой тихо царапнул стекло, будто бы погладил тонькину щеку, вздохнул и исчез, словно его и не было.
Закрыла Антонина лицо руками и тихонько, чуть слышно, заплакала.
Мать подхватила с пода печи кулич, понесла торжественно к столу.
— Завтра Пасха, — обратилась она к привычно сидящей у окна Тоньке, — вон как небушко-то разгулялось.
Солнечные лучи грели Тонькино лицо, золотя ее белые косы.
— Ма…ма, — вдруг протяжно позвала Тонька, — ма…ма…
Ефросинья выронила из рук ухват, подбежала к дочери, остановилась перед нею, прижала ее голову к теплому животу.
— Заговорила, Тоня заговорила, услышал Господь, — женщина закрестилась часто, повернув лицо к образам.
Федька вышел во двор, огляделся, поманил из глубины сеней сестру.
— Только я с тобой не пойду, — схватил он девушку за руку, — боюсь.
— Не бойся, мы поглядим на него, как тогда зимой… Да и придет ли он? — заспешила Тонька за угол.
— Придет… Я его уже много раз видел…
И верно… На задах, возле старого дуба вышел к ним Чернолобый, остановился, часто перебирая лапами и блестя синими глазами.
Заскрипел под тяжелым звериным шагом загрубевший в ночном приморозке мартовский снег, ушастая тень упала на окно, явился перед девушкой странный лик. Не было злобы в синих блестящих волчьих глазах, было удивление и некое подобие преданности. Волк лапой тихо царапнул стекло, будто бы погладил тонькину щеку, вздохнул и исчез, словно его и не было.
Закрыла Антонина лицо руками и тихонько, чуть слышно, заплакала.
Мать подхватила с пода печи кулич, понесла торжественно к столу.
— Завтра Пасха, — обратилась она к привычно сидящей у окна Тоньке, — вон как небушко-то разгулялось.
Солнечные лучи грели Тонькино лицо, золотя ее белые косы.
— Ма…ма, — вдруг протяжно позвала Тонька, — ма…ма…
Ефросинья выронила из рук ухват, подбежала к дочери, остановилась перед нею, прижала ее голову к теплому животу.
— Заговорила, Тоня заговорила, услышал Господь, — женщина закрестилась часто, повернув лицо к образам.
Федька вышел во двор, огляделся, поманил из глубины сеней сестру.
— Только я с тобой не пойду, — схватил он девушку за руку, — боюсь.
— Не бойся, мы поглядим на него, как тогда зимой… Да и придет ли он? — заспешила Тонька за угол.
— Придет… Я его уже много раз видел…
И верно… На задах, возле старого дуба вышел к ним Чернолобый, остановился, часто перебирая лапами и блестя синими глазами.