Привал   ::   Кунин Владимир Владимирович

На нем, будто на постаменте, лежит мертвый Вова Кошечкин – русский солдат восемнадцати лет, не успевшийсделать ни одного выстрела за эту войну. Свесилась его неживая рука со стола. Прямо на деревянном щите пола у этого постамента сидит чешская девушка Лиза. Прижала Вовкину руку к своему лицу, не шелохнется.

У полевой кухни лежит бледный Тулкун Таджиев. Около него присел на корточки лейтенант французской армии Рене Жоли. Он пытается прикурить сигарету. Он еще не остыл после боя – пальцы у него дрожат, спички ломаются. Его трясет от нервного возбуждения, оттого, что он остался жив, от всего, что произошло на его глазах.

– Слушай, – говорит ему Тулкун слабым голосом, – ты чего такой нервный? Ты успокойся. Тебе еще воевать надо, домой ехать... Так нельзя.

Он похлопывает Рене по колену, и тот виновато улыбается.

– Какой нервный... – удивленно говорит Тулкун.

Поляк-молотобоец через все поле несет на руках тяжело раненного крестьянина, который в кузнице пил беспробудно и все боялся, что ему предложат вступить в колхоз. Того самого, которого молотобоец чуть не придушил. Молотобоец аккуратно обходит трупы и своих и немцев, внимательно смотрит себе под ноги, чтобы не споткнуться, не уронить этого пьяницу.

– Если будете без меня делить землю... – шепчет раненый.

– Заткнись, дурак! – говорит ему молотобоец. – Не подохни до дележки.

Майкл Форбс тщательно бинтует простреленную ногу худенькому советскому старшине в очках – Михаилу Михайловичу.