JК
Привал :: Кунин Владимир Владимирович
Страница: 46 из 313Пленные с гамом и хохотом строились в колонны по барачно-национальному признаку. Старшие офицеры из числа военнопленных сорвали глотки, уговаривая своих возбужденных солагерников угомониться.
Шум и гогот в колоннах прекратился сам собой, как только командование советской и польской дивизий стало подниматься на трибуну.
– Не рухнем? – спросил полковник Сергеев у командира отделения саперов, строивших трибуну.
– Что вы, товарищ полковник! Куды оно денется? Хоть роту грузите.
– Ну смотри. А то стыда не оберемся.
– Никак нет, товарищ полковник. Все будет в лучшем виде.
Вместе с командованием на трибуну поднялись три переводчика: щеголеватый подпоручник из штаба Первой армии, знавший английский язык, младший лейтенант Красной Армии, очень хорошенькая девушка, переводчица с польского и французского, и старик из местных – бывший управляющий имением какого-то отставного немецкого генерала. Он должен был переводить на итальянский.
Внизу у трибуны пристроились два журналиста из фронтовой газеты и один фотокорреспондент – небольшого роста, живой, смуглый человечек в польской военной форме без знаков различия.
Уже когда все стояли на трибуне и генерал Голембовский, подняв глаза к небу, пытался повторить в уме то, что ему предстояло сейчас сказать вслух, к лагерю подлетел «виллис» Станишевского. Анджей выпрыгнул из машины и продрался сквозь толпу к трибуне, прилагая все усилия к тому, чтобы никто не заметил его опоздания. Никто и не заметил.
Шум и гогот в колоннах прекратился сам собой, как только командование советской и польской дивизий стало подниматься на трибуну.
– Не рухнем? – спросил полковник Сергеев у командира отделения саперов, строивших трибуну.
– Что вы, товарищ полковник! Куды оно денется? Хоть роту грузите.
– Ну смотри. А то стыда не оберемся.
– Никак нет, товарищ полковник. Все будет в лучшем виде.
Вместе с командованием на трибуну поднялись три переводчика: щеголеватый подпоручник из штаба Первой армии, знавший английский язык, младший лейтенант Красной Армии, очень хорошенькая девушка, переводчица с польского и французского, и старик из местных – бывший управляющий имением какого-то отставного немецкого генерала. Он должен был переводить на итальянский.
Внизу у трибуны пристроились два журналиста из фронтовой газеты и один фотокорреспондент – небольшого роста, живой, смуглый человечек в польской военной форме без знаков различия.
Уже когда все стояли на трибуне и генерал Голембовский, подняв глаза к небу, пытался повторить в уме то, что ему предстояло сейчас сказать вслух, к лагерю подлетел «виллис» Станишевского. Анджей выпрыгнул из машины и продрался сквозь толпу к трибуне, прилагая все усилия к тому, чтобы никто не заметил его опоздания. Никто и не заметил.