Приваловские миллионы   ::   Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

– Моя старшая дочь, Надежда, – проговорил Василий Назарыч с невольной гордостью счастливого отца.

Привалов поздоровался с девушкой и несколько мгновений смотрел на нее удивленными глазами, точно стараясь что-то припомнить. В этом спокойном девичьем лице с большими темно-серыми глазами для него было столько знакомого и вместе с тем столько нового.

– Наде было пять лет, когда вы с Костей уехали в Петербург, – заметила Марья Степановна, давая дочери место около себя.

– Обедать подано, – докладывал Игорь, вытягиваясь в дверях.

– Мы ведь по старинке живем, в двенадцать часов обедаем, – объяснила Марья Степановна, поднимаясь с своего места. – А по-нонешнему господа в восемь часов вечера садятся за стол.

– Да, кто встает в двенадцать часов дня, – заметил Привалов.

– Ну, а ты как?

– Как случится, Марья Степановна. Вот буду жить в Узле, тогда постараюсь обедать в двенадцать.

– Так-то лучше будет, – весело заговорила Марья Степановна; ответ Привалова ей очень понравился. – Ты старины-то не забывай, – наставительно продолжала она по дороге в столовую. – Кто у тебя отцы-то были… а? Ведь столпы были по древлему благочестию. Новшеств этих и знать не хотели, а прожили век не хуже других. А дедушку твоего взять, Павла Михайлыча Гуляева? Он часто говаривал, что лучше в одной рубашке останется, а с бритоусами да табашниками из одной чашки есть не будет. Вон какой дом-то выстроил тебе: пятьдесят лет простоял и еще двести простоит.