Приваловские миллионы   ::   Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович

Даже Хиония Алексеевна – и та почувствовала некоторый священный трепет при мысли, что имела счастье обедать с миллионером; она, правда, делала несколько попыток самостоятельно вступить в разговор с Приваловым, но, не встречая поддержки со стороны Марьи Степановны, красноречиво умолкала. Зато эта почтенная дама постаралась вознаградить себя мимикой, причем несколько раз самым многознаменательным образом указывала глазами Марье Степановне то на Привалова, то на Надежду Васильевну, тяжело вздыхала и скромно опускала глаза.

– Нынешние люди как-то совсем наособицу пошли, – рассуждала Марья Степановна. – Не приноровишься к ним.

– Ах, совсем дрянной народ, совсем дрянной! – подпевала Хиония Алексеевна, как вторая скрипка в оркестре.

– Это, мама, только так кажется, – заметила Надежда Васильевна. – И прежде было много дурных людей, и нынче есть хорошие люди…

– Конечно, так, – подтвердил Виктор Васильич. – Когда мы состаримся, будем тоже говорить, что вот в наше время так были люди… Все старики так говорят.

– Да вам с Давидом Ляховским и головы не сносить до старости-то, – проговорил Василий Назарыч.

– Молодость, молодость, – шептала Хиония Алексеевна, закатывая глаза. – Кто не был молод, кому не было шестнадцати лет… Не так ли, Марья Степановна?

Глядя на испитое, сморщенное лицо Хионии Алексеевны, трудно было допустить мысль, что ей когда-нибудь, даже в самом отдаленном прошлом, могло быть шестнадцать лет.