Про чужбину   ::   Екимов Борис

Несколько раз. Под оркестр. Мужиков и баб вместе выпускали. Танцевали. И тогда давали вино и пиво.

- Ну ты же брешешь?! Какие еще в тюрьме танцы!! - не мог сдержаться Мазаев.

- Николай! - предупреждали его. - Иди покури.

Мазаев послушно выходил. И уже там, в коридоре ли, во дворе, кому-нибудь из мужиков доказывал яростно:

- Ведь явно он брешет! Я - лично, от звонка до звонка... И в показные лагеря попадал, есть такие, туда иностранцев возят. Но там... Не дом отдыха! И не детский сад! Та же пайка! Он брешет!

Худой, морщинистый, Николай кидался то к одному, то к другому. Глаза его аж горели.

- Ну и пусть брешет, - успокаивали его. - А может, и правда. Капитализм...

- Там - еще хуже нашего! Там - полиция! Все - амбалы!! Брешет он...

А вот другие верили. И удивлялись. Особенно бабы. Да и как не удивишься!

- Если не работаешь, то все равно дают пятьдесят марок в месяц на карманные расходы. Хватает... А если работаешь, то триста марок - это самая маленькая зарплата, меньше не бывает. Это когда ходишь двор убирать. Работают в саду, в теплице, у кроликов, в прачечной, в мастерских. И пятьсот, и семьсот марок можно получить.

- А если по-нашему - это сколь?

- Ну, считай... Марка - это десять или двенадцать рублей. А сейчас и больше. Пятьсот - значит, более пяти тысяч, шесть ли, семь.

- Новыми?

- Ну а какими же?

- Шесть миллионов старыми?

- Да.

- За месяц?

- Конечно.