Продай свою мать   ::   Севела Эфраим

Почему ей плохо?

— Думаешь, только евреям бывает худо?

— Евреям всегда хуже всех… И в войну… и после войны… И при фашистах… и при коммунистах… Папа, скажи мне, кто я?

— Когда подрастешь и будешь получать паспорт, сможешь сделать выбор. Ты в равной степени и с равным правом можешь считать себя литовкой и можешь…

Она не дала мне договорить:

— Я запишусь еврейкой!

— Не знаю, — покачал я головой. — Зачем тебе ненужные страдания?

— Как зачем? Я ведь твоя дочь! Твоя! И если тебе худо, я разделю с тобой все… все то, что нам, евреям, на нашу долю придется.

Она еще тогда не подозревала, какое нелегкое испытание выпадет вскоре на ее долю.

А пока мы продолжали жить втроем: я, Лайма и Рута в нашем доме на Зеленой горе. Лайма уже больше не пела в ресторане. Из-за того, что окончательно спилась и потеряла голос. Никакой оркестр не стал бы держать певицу, после первого же антракта умудряющуюся напиться так, что стоять на эстраде не может и раскачивается, опрокидывая пюпитры с нотами, и музыкантам приходится поддерживать ее сзади, чтобы не рухнула на пол.

Мне удалось устроить ее в лечебницу. Но она оттуда сбежала и вернулась домой в больничном халате и в тапочках. Зимой. Она кричала, что я хочу от нее избавиться, кидалась на меня с кухонным ножом и грозилась покончить с собой, если я еще раз попытаюсь сбыть ее в лечебницу.

Мне везло с алкоголиками.