Просьба   ::   Аббасзаде Гусейн

И Гани-киши остался сидеть внизу, на приступке, а наверху, подперев рукой подбородок, сиделна раскладушке пострадавший из-за него Бахман. Гюляндам-хала показала на него врачу:

- Ай дохтур, вот он, раненый парень,

Мужчина с чемоданчиком в руке, глянув на повязку, сказал:

- Аккуратно забинтовано. Нам тут и делать нечего. Но врач, не обратив внимания на его слова, спросила у Бахмана:

- Рана болит?

- Нет.

Мужчина с чемоданчиком снова равнодушно сказал:

- Он не нуждается в нашей помощи.

Видно было, что он давно работает в "Скорой", всего насмотрелся, так что рассеченная бровь Бахмана представлялась ему не более как царапина или комариный укус, и он считал, что из-за такой травмы их напрасно оторвали от дела и вызвали сюда, и нечего тут терять время. Но врач не спешила.

- Вас чем ударили?

- Кулаком.

- Значит, ссадина. Большая?

- Я не видел.

- Разбинтуйте,- сказала она медбрату.

Тот с такой неохотой и так медленно стал готовиться разбинтовывать, что Афет, стоявшая позади матери, сказала:

- Доктор, можно я развяжу? Нас в школе учили бинтовать раны, я умею.

Врач разрешила, и Афет приступила к делу. Бахман впервые так близко увидел девушку, сейчас, как всегда, не в пример другим, аккуратно одетую и причесанную.

- Бинтовали-то вы? - спросила врач девушку.

- Нет, это тетя Сурьма бинтовала. Я так еще не смогу. Она медсестрой была во время войны.

Врач взглянула на Гури, подумав, что это и есть Сурьма, и сказала:

- Спасибо, хорошо сделали, что перевязали рану.