JК
Бугор :: Рясной Илья
Страница: 5 из 153Два тела — пожилого седобородого мужчины в спортивном костюме и полной женщины в домашнем цветастом платье — лежали в большой, заставленной старинной мебелью комнате. Из-под потолка бросал мягкий желтый свет матерчатый абажур.
Сколько я за свою жизнь насмотрелся вот таких тел — с колотыми и рублеными ранами, с признаками удушения и отравления. Но когда видишь труп человека, которого неплохо знал и с которым встречался месяц назад, это в первый миг кажется нереальным, как плохая театральная постановка в которую никак не получается поверить. И требуется некоторое время, чтобы осознать: знакомый тебе человек переселился в мир мертвых. Нужно время, чтобы признать сей факт окончательным, обжалованию не подлежащим. Чтобы хоть немного привыкнуть к нему.
Я присел на колено возле трупа профессора Тарлаева. Две пули — в спину и в затылок. Аккуратненькие такие дырочки, через которые утекла жизнь.
— Эх, Святослав Васильевич, Святослав Васильевич, — прошептал я и вздохнул.
Профессор был человеком исключительным. Он обладал громадной эрудицией и знал, казалось, все про все. Он всегда был готов помочь людям. Меня он не раз консультировал по вопросам искусства. А еще он был добряком и любителем хорошего коньяка. И все происшедшее поражало своей несправедливостью.
Я встал, провел ладонью по стене. В последний раз, когда я был здесь, на этих стенах висели прекрасные картины. Здесь были Поленов и Сарьян, Кустодиев и Левитан.
Сколько я за свою жизнь насмотрелся вот таких тел — с колотыми и рублеными ранами, с признаками удушения и отравления. Но когда видишь труп человека, которого неплохо знал и с которым встречался месяц назад, это в первый миг кажется нереальным, как плохая театральная постановка в которую никак не получается поверить. И требуется некоторое время, чтобы осознать: знакомый тебе человек переселился в мир мертвых. Нужно время, чтобы признать сей факт окончательным, обжалованию не подлежащим. Чтобы хоть немного привыкнуть к нему.
Я присел на колено возле трупа профессора Тарлаева. Две пули — в спину и в затылок. Аккуратненькие такие дырочки, через которые утекла жизнь.
— Эх, Святослав Васильевич, Святослав Васильевич, — прошептал я и вздохнул.
Профессор был человеком исключительным. Он обладал громадной эрудицией и знал, казалось, все про все. Он всегда был готов помочь людям. Меня он не раз консультировал по вопросам искусства. А еще он был добряком и любителем хорошего коньяка. И все происшедшее поражало своей несправедливостью.
Я встал, провел ладонью по стене. В последний раз, когда я был здесь, на этих стенах висели прекрасные картины. Здесь были Поленов и Сарьян, Кустодиев и Левитан.