JК
Провинциальная муза :: Бальзак Оноре де
Страница: 129 из 242 — Ведь герцог Браччиано, которого жена посадила в клетку и каждый вечер заставляет любоваться собой в объятиях любовника, сейчас ее убьет… И это вы называете местью?.. Наши суды и общество несравненно более жестоки…
— Чем же? — спросил Лусто.
— Эге, вот и малютка ла Бодрэ заговорил, — сказал председатель суда Буаруж своей жене.
— Да тем, что такой жене предоставляют жить на ничтожном содержании, и общество от нее отворачивается; она лишается туалетов и почета — двух вещей, которые, по-моему, составляют всю женщину, — ответил старичок.
— Зато она нашла счастье, — напыщенно произнесла г-жа де ла Бодрэ.
— Нет… раз у нее есть любовник, — возразил уродец, зажигая свечу, чтобы идти спать.
— Для человека, думающего только об отростках и саженцах, он не без остроумия, — сказал Лусто.
— Надо же, чтоб у него хоть что-нибудь было, — заметил Бьяншон.
Госпожа де ла Бодрэ, единственная из всех услышавшая слова Бьяншона, ответила на них такой тонкой, но вместе с тем такой горькой усмешкой, что врач разгадал секрет семейной жизни владелицы замка, преждевременные морщины которой занимали его с утра. Но сама-то Дина не разгадала мрачного пророчества, заключавшегося в последних словах мужа, — пророчества, которое покойный аббат, добряк Дюре, не преминул бы ей объяснить.
— Чем же? — спросил Лусто.
— Эге, вот и малютка ла Бодрэ заговорил, — сказал председатель суда Буаруж своей жене.
— Да тем, что такой жене предоставляют жить на ничтожном содержании, и общество от нее отворачивается; она лишается туалетов и почета — двух вещей, которые, по-моему, составляют всю женщину, — ответил старичок.
— Зато она нашла счастье, — напыщенно произнесла г-жа де ла Бодрэ.
— Нет… раз у нее есть любовник, — возразил уродец, зажигая свечу, чтобы идти спать.
— Для человека, думающего только об отростках и саженцах, он не без остроумия, — сказал Лусто.
— Надо же, чтоб у него хоть что-нибудь было, — заметил Бьяншон.
Госпожа де ла Бодрэ, единственная из всех услышавшая слова Бьяншона, ответила на них такой тонкой, но вместе с тем такой горькой усмешкой, что врач разгадал секрет семейной жизни владелицы замка, преждевременные морщины которой занимали его с утра. Но сама-то Дина не разгадала мрачного пророчества, заключавшегося в последних словах мужа, — пророчества, которое покойный аббат, добряк Дюре, не преминул бы ей объяснить.