Ушел и не вернулся   ::   Лаврова Ольга

И он нерешительно двинул вперед правую руку. Знаменский охотно подал свою, стерпел крепкое до хруста пожатие.

Совсем иной человек стоял перед ним посреди кабинета. Будто даже похорошевший, хоть и небритый. Неведомо, надолго ли «иного» хватит, не до первой ли рюмки. Но сейчас он являл поистине неправдоподобное зрелище – то был радостный, довольный жизнью Горобец.

– Уезжать вам пока нельзя. Вот здесь распишитесь: подписка о невыезде до конца следствия.

Горобец поставил красивый автограф.

– И жену-то больше не бейте.

Горобец, уразумев шутку, оскалил в улыбке лошадиные зубы.

– Все, – подытожил Знаменский. – Свободны. Толь­ко признайтесь на прощанье по секрету, отчего вы так испугались обыска?

– Аппарат я начал ладить в курятнике… – потупился Горобец, – для самогону.

Тут стремительно вошел Томин, сказал Горобцу: «По­годите», – отозвал Знаменского и зашептал:

– В четверг уехала от матери в двенадцатом часу ночи. Домой вернулась только утром.

Они обменялись взглядом, Пал Палыч понял, чего ждет от него Томин, и ждет справедливо. Но спросил с некоторым усилием, так как спрашивать ему было все-таки неприятно:

– Александр Кондратьевич, вы, помнится, заявили, что у Миловидовой… кто-то есть. Это со зла? Или от кого слышали?

– Нет, не слышал. Больше, конечно, со зла.

У Томина вырвался разочарованный жест, и Горобец воспринял это как упрек.

– Нет, ну я не то чтобы нарочно ее оболгать. Мне так почудилось.