Проза разных лет   ::   Маршак Самуил

Разумеется, я спал; я крепко спал, пока из нижнего этажа доносилось жидкое пение, в котором принимало участие не больше трех голосов (два мужских и один женский), а также во время долгой и монотонной проповеди, урывками долетавшей до меня.

Удостоверившись в том, что служба окончена, я наконец рискнул выглянуть в окно. Негр, провожаемый хозяином, куда-то уходил, несмотря на то, что добросовестно выслушал службу и тем вполне заслужил свой ужин и ночлег. Но недоверчивый африканец, видимо, опасался повторения той же истории, то есть получасового пения и не менее продолжительной проповеди.

Мрачные предчувствия не покидали меня. Мне казалось столь вероятным, что хозяин мой, проводив упрямого негра, немедленно отправится в мою комнату для того, чтобы излить на меня всю свою желчь и всю досаду... Но в прозрачной тишине светлых сумерек я услышал только редкие Звуки мирной беседы, доносившейся с террасы. Терраса эта была отгорожена невысоким забором, за которым возвышался соседний дом с балконом. На балконе стояла молодая женщина и, несмотря на дальность расстояния, приятельски беседовала с седовласым проповедником, сидевшим на террасе.

- Он у нас жирный, миссис Браун, очень жирный. Сливками, одними сливками питается, - говорил мой хозяин, а затем, обращаясь, очевидно, к коту, сладко вытягивал:

- Ах ты, Пус! Ах ты, Пусси! Ах, жирный Пус!

- Зачем это вы ему на шею колокольчик привязываете, будто козлу? осведомлялась соседка.

- А для того, чтобы мы знали, когда он в кладовую ходит. Он у нас вор, он у нас мошенник, он у нас лакомка...