JК
Путешествие моего брата Алексея в страну крестьянской утопии :: Чаянов Александр Васильевич
Страница: 18 из 64Кремнев оглянулся с изумлением: вместо золотого и блестящего, как тульский самовар, Храма Христа Спасителя, увидел титанические развалины, увитые плющом и, очевидно, тщательно поддерживаемые.
Глава шестая, в которой читатель убедится, что в Архангельском за 60 лет не разучились делать ванильные ватрушки к чаю
Старинный памятник Пушкину возвышался среди разросшихся лип Тверского бульвара.
Воздвигнутый на том месте, где некогда Наполеоном были повешены мнимые поджигатели Москвы, он был немым свидетелем грозных событий истории российской.
Помнил баррикады 1905 года, ночные митинги и большевистские пушки 1917, траншеи крестьянской гвардии 1932 и варваринские бомбометы 1937 и продолжал стоять в той же спокойной сосредоточенности, ожидая дальнейших.
Один только раз он пытался вмешаться в бушующую стихию политических страстей и напомнил собравшимся у его ног свою сказку о рыбаке и рыбке, но его не послушались…
Автомобиль свернул в Большие Аллеи запада. Здесь когда-то тянулись линии Тверских-Ямских, тихих и запыленных улиц. Роскошные липы Западного парка сменили их однообразные строения, и, как остров, среди волнующегося зеленого моря виднелись среди зарослей купола собора и белые стены Шанявского университета.
Тысячи автомобилей скользили по асфальтам большого Западного пути. Газетчики и продавщицы цветов сновали в пестрой толпе оживленных аллей, сверкали желтые тенты кофеен, в застывших облаках чернели сотни больших и малых аэропилей, и грузные пассажирские аэролеты поднимались кверху, отправляясь в путь с западного аэродрома.
Глава шестая, в которой читатель убедится, что в Архангельском за 60 лет не разучились делать ванильные ватрушки к чаю
Старинный памятник Пушкину возвышался среди разросшихся лип Тверского бульвара.
Воздвигнутый на том месте, где некогда Наполеоном были повешены мнимые поджигатели Москвы, он был немым свидетелем грозных событий истории российской.
Помнил баррикады 1905 года, ночные митинги и большевистские пушки 1917, траншеи крестьянской гвардии 1932 и варваринские бомбометы 1937 и продолжал стоять в той же спокойной сосредоточенности, ожидая дальнейших.
Один только раз он пытался вмешаться в бушующую стихию политических страстей и напомнил собравшимся у его ног свою сказку о рыбаке и рыбке, но его не послушались…
Автомобиль свернул в Большие Аллеи запада. Здесь когда-то тянулись линии Тверских-Ямских, тихих и запыленных улиц. Роскошные липы Западного парка сменили их однообразные строения, и, как остров, среди волнующегося зеленого моря виднелись среди зарослей купола собора и белые стены Шанявского университета.
Тысячи автомобилей скользили по асфальтам большого Западного пути. Газетчики и продавщицы цветов сновали в пестрой толпе оживленных аллей, сверкали желтые тенты кофеен, в застывших облаках чернели сотни больших и малых аэропилей, и грузные пассажирские аэролеты поднимались кверху, отправляясь в путь с западного аэродрома.