Пути-перепутья (Пряслины - 3)   ::   Абрамов Федор Александрович

На улице Егорша предупредил Михаила:

- Все переговоры с родителями и все протчее под мою персональную ответственность. А твое дело телячье. Ты в энтом деле голоса не имеешь. Понял?

Вечер был теплый и тихий. Запах печеной картошки доносился откуда-то из-под горы. Михаил, водя головой, поискал в темноте ребячий костер.

Костра он не увидел. Вместо костра он увидел огни на реке.

- Да ведь это пароход идет!

А чего же больше? Новый леспромхоз на Сотюге - знаешь, сколько надо забросить всяких грузов?

- Значит, это буксир, сказал Михаил. - Выгрузка будет.

Егорша хлопнул его по плечу:

- Брось! Нам, дай бог, со своей выгрузкой управиться. Думаешь, так вот с ходу: тяп-ляп - и вывернул карманы у Федора Капитоновича?

Михаил как-то обмяк за последнее время, забыл про Райкиного отца. А сейчас, когда заговорил о нем Егорша, у него так все и заходило внутри.

Пожалуй, никого в жизни не ненавидел он так, как ненавидел Федора Капитоновича. Ненавидел за житейскую хитрость, за изворотливость, за то, что тот, как клоп, всю жизнь сосет колхоз. И мало того что сосет - еще в почете ходит. До войны кто на колхозных овощах домину себе отгрохал? Федор Капитонович. А ведь в газетах расписали: колхозник-мичуринец, южные культуры на Север продвигает. То же самое во время войны с самосадом. Развел на колхозном огороде, у всех карманы вывернул, сколько-то на оборону бросил патриот, северный Голованов. На всю область прогремел.