Пути-перепутья (Пряслины - 3)   ::   Абрамов Федор Александрович

- А Худяков что? Не дал? - Подрезов уже знал про поездку Лукашина в Шайволу.

- Худяков вроде дает, да только за калым.

- Ну насчет калыма говорить не будем. Здесь райком, а не базар, - отрезал Подрезов. Это означало: договаривайтесь сами, а меня не вмешивать.

Ладно, подумал Лукашин, и на том спасибо.

- Сенокос гонишь? - Подрезов уже отошел от окна и, твердо ставя массивную ногу в запыленном, туго натянутом на мясистых икрах сапоге, зашагал по кабинету, красному от вечерней зари.

Лукашин доложил коротко, как обстоят у него дела, и вдруг ужасно разозлился. И на себя, и на Подрезова.

Его не первый раз вот так принимает Подрезов, и благо бы на народе - тогда чего обижаться. Секретарь. Надо вожжи в руках держать. А то ведь он и наедине удилами рот рвет.

И вообще, что у них за отношения? Приятелями их не назовешь - Подрезов всегда стену ставит, - но и делать вид, что он, Лукашин, для Подрезова только председатель колхоза, тоже нельзя. Не каждому председателю позвонит первый секретарь: "Ну, как живешь-то? Заглянул бы, что ли..."

Лукашин заглядывал, они целую ночь пропадали на рыбалке, ели из одного котелка - казалось бы, свои в доску.

Черта лысого!

Через неделю, через две, когда Лукашин приезжал в райком на очередное совещание. Подрезов едва узнавал его, а уж колхоз пекашинский разделывал под орех...

Однажды после такого разделывания Лукашин месяца три не заходил к Подрезову в кабинет.