Радость и страх   ::   Кэри Джойс

- Но как же, Дик, мы ведь собирались в гости к твоему дяде.

Бонсер расплывается в улыбке. - Планы переменились, Пупсик. Задержимся на несколько деньков здесь, ради воздуха. Это тебе будет полезно, - он треплет ее по щечке, - перемена климата. - Он сажает ее на колени и поет: "Плыви, утя, к бережку, мы тебя зажарим". И опыт уже научил ее не портить день бестактными расспросами.

Вечер проходит чудесно, а утром он ведет ее на променад дышать - так он сказал - озоном.

Стоит сентябрь. Солнце греет щеку, а ветер прохладный. В небе ни облачка, море отражает его бледную синеву миллионами синих искр, и почему-то кажется, что они удивительно под стать шуму волн, шаловливо плещущих о железные опоры мола.

Табита слегка опьянела от ощущений, которыми дарят ее море, небо, рука Бонсера, заботливо поддерживающая ее. Она думает: "Как здесь хорошо! В морском воздухе действительно что-то есть. Вот и аппетит у меня появился. Каким пылким был Дик вчера вечером, как он меня обожает - правда, он перед тем выпил много виски".

Ей приятно, что эта догадка ее не смутила, а только помогла осознать, какой умудренной женщиной она стала. Это тоже ее воодушевляет. Между воздухом, морем и ею самой возникает какая-то общность, какая-то радостная гармония, от которой замирает сердце.

Бонсер тоже в отличном настроении, но у него это проявляется так же бурно, как накануне. Он выпячивает грудь, на ходу весь пружинит. Прижимает к себе локтем руку Табиты. - А знаешь.