Радость и страх   ::   Кэри Джойс

Откуда-то сверху доносится негромкий голос Луиса, сообщающего кому-то, что лично он хотел бы увидеть у власти новое правительство, а то "нынешнее дажена письма не от-твечает".

Бледный, крепко сбитый мужчина, черноволосый, с густыми бровями, которого все называют Мак, заявляет, что новое правительство стране необходимо, но едва ли она его получит. "Думаю, англичане опять отдадут свои голоса консерваторам за то, что не проиграли войну".

Бармен заявляет, что нынешнее правительство никуда не годится, потому что не использует науку.

- С психологией у них плохо, - тихо замечает Луис.

Но молодой майор без галстука, в рубашке с расстегнутым воротом возражает, что психология - вздор. Что нужно - так это философия производства. И тут в спор сразу вступают несколько голосов. Ясно, что большинство этих молодых людей слушали лекции и читали брошюры. Слышатся закругленные фразы и громкие имена: Кейнс, Маркс, даже Платон, Кант и Эйнштейн. Табиту затолкали чуть не под стойку, чье-то колено задело ее руку, расплескав половину хереса, к которому она и не притронулась. Не до хереса тут, когда она в таком смятении, так болезненно ощущает, что ее мало сказать оттолкнули - просто вытолкали за дверь. Ее окружают обитатели мира, до того непрочного и неустойчивого, что у них как будто нет даже адресов. Один кричит другому: "Эй, Билл, ты теперь куда?" И тот отвечает: "Не знаю, жду приказа". "Ты в отпуске?" - спрашивает другой. "Нет, призван. В Индию".

А отощавший мужчина, только что из лагеря для военнопленных где-то на востоке, признается: - Я дома пять лет не был.

- А дом-то где?

- Да не могу сказать точно.