Радость и страх   ::   Кэри Джойс

Стордж из своего служебного кабинета пишет Табите письмо на восьми страницах, в котором с достоинством разъясняет ситуацию, отчасти оправдывается и намекает, что примирение не исключено - конечно, на известных условиях.

Проходит неделя, ответа нет, он начинает терять в весе. Пиджак висит на нем, как тряпка, даже жена замечает это и спрашивает, не болен ли он.

- Нет, милая, это, наверно, погода.

- Тебе нужно отдохнуть. Слишком часто ты бываешь у этого Джобсона, из-за него и ложишься поздно, и пьешь много.

Стордж не в силах даже заступиться за старого друга. Да он и сам не может простить Джобсону, что тот навлек на него всю эту муку, этот позор. "Не мог оставить меня в покое. С чего он взял, что мне вообще нужна любовница? Я был вполне доволен жизнью, когда он затеял эту дурацкую историю". И, встретив Джобсона на улице, отвечает на его сочувственный возглас только угрюмым взглядом.

Джобсон с огорчением отмечает его желтые обвисшие щеки, несчастное выражение лица. - Не вешайте голову, дружище! Худшее позади.

- Мне-кажется, я ей ничем не обязан. Я сделал все, что мог.

- Вам нужно сменить обстановку, голубчик. Что, если нам на недельку махнуть в Париж?

Стордж ухватился за эту мысль. - Да, да, отлично придумано. К чему мне здесь оставаться?

Они тут же договариваются о подробностях, и Джобсон, похлопав старого друга по плечу, снова просит прощения, что познакомил его с Табитой. - Но больше вы ее не увидите. Когда мы вернемся, ее уже не будет. Я своими руками ее выставлю. - И они расстаются.

Стордж думает: "Ему кажется, что я с самого начала проявил слабость, но это не слабость. Просто я не лишен человеческих чувств. А впрочем, с этим покончено.