Рассказы. Эссе   ::   Уильямс Теннесси

Его все боялись –с ним не было сладу:

«Я вам не по нраву – ну и не надо!»

Соседей держал в постоянном он страхе,

Врывался к ним без штанов, без рубахи,

Похабные песни всю ночь распевал,

В палисаднике писал, в умывальник блевал.

Двух парней ему родила жена,

Но кухонным ножом закололась она.

Один сын ослеп, другой сын свихнулся,

Наш Мик под конец утих и согнулся,

С выпивкой, с картами завязал,

Угнетенным евреям сочувствовать стал.

Мик дожил до ста и скончался во сне,

А дальше – вы не поверите мне:

Собрались соседи, рыдали, молились,

На урну из мрамора разорились.

Эх, память людская, как ты коротка, –

Чтить после смерти такого скота!

Стихи эти были по тем временам довольно забористые, и я стал своего рода приманкой для посетителей. Так что чаевые мне шли изрядные.

И вот как-то вечером мадам собрала в кухне официантов (нас у нее было трое) и оповестила о переходе на новую политику: отныне мы должны сдавать все чаевые в общую кассу и делить их между собой, при этом часть отчисляется администрации, то есть ей самой.

Я объявил хозяйке, что вовсе не намерен делиться чаевыми с другими официантами, да еще отдавать долю ей.

В тот вечер в кабачке собралось несколько моих близких друзей и знакомых, был среди них и художник-абстракционист. Он остался после закрытия, когда Валеска провозгласила на кухне новый курс.