Рассказы. Эссе   ::   Уильямс Теннесси

При этом хрусталик мутнеет, становится сперва сероватым, потом беловатым. А окружающие, как назло, считали, что самое притягательное и неотразимое в моей внешности – именно глаза.

Окулист уверял, что в детстве моему злосчастному левому глазу была причинена травма, и образовавшаяся сейчас катаракта – не что иное, как реакция на нее. Травма и в самом деле была – я получил ее в одной из детских игр, закончившейся жестокой дракой. Я жил тогда в штате Миссисипи. Мы с ребятами играли в индейцев и белых. Краснокожие осадили хижину первых белых поселенцев. Мальчишка задиристый, я руководил вылазкой белых, и тут-то один из индейцев засветил мне палкой в глаз, за что, в свою очередь, схлопотал от меня хорошую затрещину. Несколько дней я проходил с фонарем под глазом, но тогда тем дело и кончилось. Лишь на третьем десятке я обнаружил, что в этой детской игре получил серьезное увечье.

В моем случае – разумеется, необычном и редком – потребовалось троекратное хирургическое вмешательство, причем каждый раз меня так рвало, что я вполне мог захлебнуться рвотой, ибо вынужден был глотать ее, иного выхода просто не было. Самая тяжелая из этих операций была сделана бесплатно – в медицинском колледже. С меня не взяли ни гроша, потому что я дал согласие оперироваться в присутствии группы студентов-практикантов; они расселись вокруг операционного стола, хирург-окулист, оперируя меня, одновременно разъяснял им, что именно и как он делает – словом, то был форменный спектакль.