Рассказы Ивана Сударева   ::   Толстой Алексей

Никто никогда таким еще не видел директора школы, - небольшие глаза его сверлили, как буравы, худощавое книжное лицо с козлиной бородкой, разгорелось, оскалилось не то от дикого смеха, не то готовясь укусить. - Мы держим экзамен, великое историческое испытание, - говорил он так, будто перед его пальцем сидела тысяча Андреев. - Пропадет ли Россия под немцем, или пропасть немцу?.. На древних погостах деды наши поднялись из гробов - слушать, что мы ответим. Нам решать!.. Святыни русские, взорванные немцами, размахивают колокольными языками... Набат? Пушкина любишь? Звезда эта горит в твоем сердце? Культуру нашу, честную, мужицкую, мудрую несешь в себе? Все мы виноваты, что мало ее холили, мало ее берегли... Русский человек расточителен... Ничего... Россия - велика, тяжела, вынослива... А знаешь ли ты, какая в русской тишине таится добродетель? Какое милосердие под ситцевым платочком! Какое самоотвержение!

Василий Васильевич выговорил все это, и глаза его помягчели. Зато у Андрея серые, широко расставленные глаза стали холодными и злыми и осунулось моложавое лицо с задорным носом. Василий Васильевич сказал:

- Теперь - конкретно - начинать надо вот с чего: сегодня ночью идем в Старую Буду.

Луна в бледном радужном круге высоко стояла над белыми снегами с густыми кое-где тенями от корявой сосны, от печной трубы, одиноко торчавшей из занесенного пожарища. Василий Васильевич едва поспевал за Андреем, бойко скрипевшим валенками по стеклянной колее. Андрей поднял руку и остановился, - впереди тихо, скучно выла собака.